"...и диалог-то у Бахтина был не такой, как между нами, а такой как у Нила Сорского с Господом Богом, то есть для которого никакого языка не требуется (Нил Сорский говорил с богом, как собака Каштанка с хозяином-столяром - без слов): "О если б без слова сказаться душой было можно", как писал Фет; такие романтические потребности очень живучи, поэтому люди, которым нужен Бахтин, не переведутся. А язык он не любит и чувствует себя в нем, как узник в темнице. Я тоже чувствую себя в жизни, как в темнице и (мне кажется) понимаю Бахтина как узник узника, но дальше начинается несходство характеров: я простукиваю стенки темницы и нащупываю код для общения с соседними камерами, а он стоит у оконной решетки и рвется душой на простор".
("Ваш М.Г.", с. 396-397)
