"Театральная критика не была готова воспринимать серьезную сказку на сцене и почти единодушно оценила пьесу ["Снегурочка"] как неудачу. Так, В. П. Буренин писал, что "из-под его [Островского] реального пера, нарисовавшего столько жизненных образов “темного царства”, начали выходить призрачно-бессмысленные образы Снегурочек, Лелей, Мизгирей и тому подобных лиц, населяющих светлое царство берендеев – народа столько же глупого, сколько фантастического. <…> Сравните “Снегурочку" с “Своими людьми” или с “Грозой”: какое безмерное расстояние между этими произведениями!"; С. Т. Герцо-Виноградский утверждал, что пьеса не способствует "уяснению наших отношений к явлениям социальной жизни" и не "является прогрессивным двигателем в нашей интеллигентной жизни". Даже критики, признававшие права сказки на существование на театральной сцене, считали ее чем-то несерьезным. В отзыве анонимного рецензента газеты "Голос" четко сформулированы существующие в русском обществе представления о сказке и возможностях ее воплощения на сцене: "…чарующее действие сказок именно и заключается в том, что они, силою изображаемых ими фантастических событий, переносят человека из мира действительной жизни: их любят дети, которым недоступно еще объективное отношение к окружающему, их любят простые люди, для которых все содержание действительной жизни исчерпывается удовлетворением своих ближайших потребностей; но хорошая сказка подействует и на вполне развитого человека, голова которого устает, по-временам, от аномалий и противоречий обыденной жизни", а "Снегурочка" – "не сказка: в ней так много реального, постановка ее так искусственна, так натянута, что самое сильное воображение не в состоянии перенести зрителя, будто бы, в изображаемый ею сказочный мир".
(А. И. Рейтблат. Пьесы-сказки в русском театре второй половины XIX - начала ХХ века)
