И все бы ничего, но, стоит взяться за перевод не Менара, а интерпретаций Менара, т. е., собственно, рассказа Борхеса, - и оказывается, что русской переводчице для передачи маньеристской интонации ("скорбная и влажная Эхо") пришлось переводить Сервантеса самой (у Любимова - "унылое и слезами увлажненное Эхо"). Потому что "Николай Любимов - автор "Дон Кихота"" - это была бы совсем другая история.
(Борхес в переводе Шовкуна - "засмучена і волога Ехо"; Сервантес в переводе Лукаша - "журлива і плачлива німфа Луна".)
