Очередная история о другой украинской литературе. Не о тех, кого убили в Сандармохе, Киеве и Харькове. О предыдущем поколении.
Был такой литератор – Яків Жарко (1861–1933). Стихи, рассказы, миниатюры – всё как у людей, разве что пьес не писал. Судя по одному упоминанию у Кропивницкого, к нему относились примерно так же, как сейчас – к Степану Галябарде.
И в 1913 году он издал поэтический сборник «Балади та легенди». В первой же балладе я с удивлением узнал текст, который народная молва приложила (естественно) к Шевченко:
Над вільним Дніпром є могила,
Висока, крута і сумна,
Лежить хто під нею – не знають,
Стоїть в самотині вона.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Опівночі хтось із могили
Поважно та тихо встає,
Коня до Дніпра повертає,
На згіррі конем виграє.
Прототип очевиден – «Воздушный корабль» (NB: ровно такой же перепев сделал и Старицкий, у него из могилы выходит Хмельницкий).
Листаю дальше. «Береза»: «Лада-весна пронеслась над землею, / Пишно земля одяглася над нею…» В общем , поздняя осень, грачи улетели.
Дальше. «Зоря понад морем світ тихо лила. / По хвилях прозорих русалка плила». По реке голубой, озаряема полной луной – только с неожиданной примесью «Трех пальм» («Пожежа… Рубають і колють дітей… / Ридання і стогін нещасних людей!»).
Дальше. «Лісовик». Размер – сверхупотребимый, а содержание – сверхузнаваемое.
«Ой, ріднесенька бабусю,
Он, он… лізе Лісовик
У віконце… Я боюся, –
Він дітей хапати звик»…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Вранці баба стрепенулась,
Дід сумний, мов пень, сидить;
А онука не проснулась, –
Мертва та як віск лежить.
В руках его, сами понимаете, мертвый младенец лежал.
Стихи еще 1880-90-х годов, только опубликованные с запозданием, – но написанные с еще большим запозданием. Это ровно то же, что делали наши романтики, от Боровиковского до Федьковича: взять общеизвестный текст (на восточной Украине – или русский, или через русское посредство) и показать, что эту историю можно рассказать и по-украински. Но в 1913 году!..
1913 год: баллады Жарка – и дебютная книга Семенка. Ну, как с интервалом в год – «Чорний Ворон» и «Ворошиловград», примерно так. Эпоха менялась – уже изменилась, уже написаны «Тіні забутих предків» и «Лісова пісня», – а Жарко оставался там, откуда и началось это движение.
Он дожил до советской власти, был арестован за шпионаж в пользу Великобритании, но умер, кажется, своей смертью и на свободе. Один его крохотный рассказ (плохой) даже выходил в томе украинской новеллистики в «БУЛ».
