"Обещание" - продолжение "Ключа от Королевства", вышедшего весной, но, во-первых, эта сказка написана гораздо сильнее и, во-вторых, читается совершенно независимо от предыдущей. Очень правильная история - мрачная, жутковатая, не говорю уж, что увлекательная, это и так понятно.
О качестве перевода ничего сказать не могу - не сличал.
Пользуясь любезным разрешением Марины Дяченко, помещаю под кат отрывок из середины книги.
Перед нами три главных героя: маг дороги Лена Лапина, девочка из нашего мира; замиренный людоед Уйма; плененный юный некромант Максимилиан. Им очень нужны деньги - и тут как раз появляется путник...
...Путник остановился. Он был немолодой, лет под сорок пять или даже больше. В коричневой бороде пробивалась седина. Глаза-щелочки тонули во множестве складок и морщинок. Щелочки зыркнули на меня, потом - вопросительно - на Уйму.
- Лена, - сказал людоед строго. - Не выскакивай. Дело серьезное, не время ребячиться и пугать. Вот гость у нас, уважаемый человек. Заплечных дел мастер, всегородской и пригородный, пожаловал к нашему костру. Пошли, большую игру играть будем.
* * *
Игра и вправду оказалась серьезным делом - чуть ли не торжественным ритуалом вроде рыцарского поединка. Оказывается, в этих краях любой встречный имел право вызвать на соревнование странствующего палача - "заплечных дел мастера" - где угодно: на базаре, на улице, посреди дороги. Тот соглашался или отказывался (правда, в случае отказа его могли запрезирать друзья и знакомые). Но если соглашался - вступали в действие простые и строгие правила.
Игроки садились друг напротив друга и по очереди описывали способ какой-нибудь казни. Условие было - не повторяться. Тот, кто первый не мог придумать ничего новенького, признавал себя побежденным, и победителю доставалось все его имущество, какое только он, победитель, сможет и пожелает взять.
Наш гость, "заплечных дел мастер", разглядывал Уйму, заранее выбирая себе трофеи. Ему понравилась добротная куртка, удобная для путешествий, и еще ему понравились мы с Максимилианом.
- Ребятишки твои? На кон ставишь?
- Отчего не поставить, - беспечно отвечал Уйма. - Ставлю.
Я хотела возразить, но Уйма так посмотрел на меня, что я против воли промолчала. Ничего, пусть только попробует этот старый палач "взять" меня с Максимилианом. Для такого дела я и некроманта освобожу...
Правда, у него опять руки затекли. Может, освободить заранее?
- А ты, уважаемый, с деньгами? - поинтересовался Уйма. - Мне-то тряпок, игрушек не надо. Золото есть?
Палач щелкнул пальцами по кошельку на поясе. Зазвенело. Палач усмехнулся:
- Ты, дружок мой молодой, не туда нарвался. Тебе бы с подмастерьем моим играть. Хоть голым ушел, да наука была бы. Науку за плечами не таскать - она вся в голове. А я, милый, тридцать лет за плахой оттрубил, я такое знаю, что тебе и не снилось. Да только поздно отказываться-то.
- А я и не отказываюсь, - Уйма расселся на траве, по-турецки скрестив ноги. - Давай играть.
Палач вытащил монету, поплевал на нее, подбросил и поймал. Вышло так, что начинать - старейшему.
- Стало быть, так, - начал палач, почесывая неровную бороду. - Подвешиваешь голубчика за ноги...
* * *
Через минуту я сбежала подальше от костра. Максимилиан остался - связанный, он не мог быстро бегать, да и Уйма не собирался его отпускать. Побродив по рощице взад и вперед, я немного успокоилась. Выглянула из-за дерева - рассказывал Уйма, иллюстрировал руками: сложив кольцо большим и указательным пальцами правой руки, тыкал в него мизинцем левой. Старый палач слушал, на лице его недоверие сменялось глубоким вниманием.
Я поскорее отошла подальше. Побродила еще. Нашла поганку, разнесла ее в клочья зеленым лучом из навершия посоха. Нашла сыроежку и поступила с ней точно так же. Сила и уверенность посоха передалась и мне. Подумаешь, палач с людоедом языками треплют. Что мне их языки?
Я попробовала взлететь, но получилось плохо. Я летала, как Гарольд в прежние времена, то есть барахталась над самой землей, будто утопающая курица.
Время шло. Я снова выглянула из-за дерева. Опять рассказывал Уйма - глаза его горели, он складывал ладонями "домик". Противник слушал, лицо его было хмурым. Я хотела крикнуть, что нам пора, что мы теряем время, что принц-саламандра может куда-то отлучиться - но, открыв уже рот, так и не решилась прервать этот жуткий поединок.
Тени деревьев укоротились, описали полукруг и выросли снова. Я нашла земляничную поляну, поела и развлеклась. Уйма и старый палач все так же сидели друг против друга, все так же говорили по очереди. Палач нервно дергал себя за бороду. Уйма восседал, как статуя и, стоило только старику закончить - без малейшей паузы заводил новый рассказ.
Они сбились только один раз.
- Это уже было! - услышала я с того места, где собирала землянику. Кричал палач, в его голосе были визгливые истерические нотки. - Было-было, ты проиграл!
Я обмерла.
Что ответил Уйма, расслышать нельзя было. Людоед говорил, не повышая голоса.
- Было! Было! - надрывался палач. - Что недоговорил? Начало-то такое же самое!
Уйма снова что-то ответил. Палач заорал - и вдруг осекся. Свистящий голос Уймы полился дальше. Я осторожно выглянула из рощи; Уйма рассказывал, как ни в чем не бывало, палач сидел, ссутулившись и глядя в землю. Шевелил губами. Вспоминал оригинальный способ казни?
Привалившись спиной к дереву, я сползла на траву и села, подтянув к животу колени. Ну когда уже это кончится? Ну когда?
* * *
Кончилось неожиданно. Я, кажется, задремала и очнулась от того, что голоса в ложбинке больше не бубнили. Я тряхнула головой, выглянула...
Старый палач сидел, закрыв лицо руками. Уйма, шевеля губами, пересчитывал деньги из его кошелька. Я наконец-то осмелилась подойти.
Максимилиан сидел там, где утром я поила его водой. Обычно бледное лицо его было зеленым. Ну точно как ряска в пруду. Я ахнула:
- Макс! Что с тобой?
Он посмотрел на меня мутными глазами, наклонился в сторону, и его вырвало на траву.
Я отступила.
- Железяки возьмешь? - не отнимая ладней от лица, спросил старик. - Клещи? Сверла? Тесак? Топор?
- На что мне твои железяки, - снисходительно бросил Уйма. - Хотя топор, пожалуй, сгодится. Не ржавый хоть?
- Смеешься, сопляк! Из такой стали королевские мечи куют!
- Ну, давай.
Максимилиан сидел, скрючившись, сжавшись в комок.
- Лена, - сказал Уйма. - Развяжи его.
Не дожидаясь, пока меня попросят дважды, я подскочила к Максимилиану и чиркнула посохом по веревкам. Руки некроманта повисли - точно как тогда, в Соляной Бездне.
Старик снял с себя перевязь с огромным топором в чехле. Бросил к ногам Уймы:
- На. Подавись. Если придешь в город на мое место наниматься - учти, что платят мало, работы много, пиво кислое, бабы тощие...
- Не приду я наниматься, - Уйма зевнул. - Ступай, уважаемый. Спасибо за науку.
Палач сверкнул глазами, но ничего не сказал. Закинул за плечи похудевший мешок (сыр, хлеб, картошка, еще какие-то продукты горкой лежали на примятой траве) и заковылял прочь.
* * *
- Ну, что ты такая прибитая?
Я в самом деле шла, не поднимая головы. Хлеб, сыр, остатки вкусного мяса - все пропало в глотке людоеда, да еще бледный Максимилиан немного подкормился. А у меня аппетит как отрезало. И вот мы шагали по дороге: Максимилиан, свободный и притихший, Уйма с топором за плечами, я с посохом в опущенной руке. И было у меня на душе почти так же гадко, как в подвалах принца-деспота.
- Что случилось, Лена? На кого ты дуешься, жритраву?
- А тебе какая разница? - огрызнулась я.
И тут же не удержалась:
- Что же ты раньше не признавался, что ты палач?
- Я? - людоед искренне удивился. - Ну ты, это... Врагов я ел, это бывало. А палачей в нашем племени не держат. Нет такой должности.
- Это не должность, - я смотрела под ноги. - Это призвание.
Максимилиан молчал. Я ждала, что он брякнет какую-нибудь гадость, но он молчал и смотрел под ноги. Это был совсем другой Максимилиан: соревнование двух палачей так на него подействовало, что он стал, кажется, ниже ростом сантиметров на пять.
И Уйма долго молчал. Я уже думала, что он не захочет продолжать разговор на эту тему. Но он сказал тихо, с упреком:
- Вот ты, значит, в школу ходишь. Книжки читаешь. Телевизор смотришь, про который мне Оберон рассказывал. А у нас на островах ни книжек, ни телевизора. Только сказки. Ну, традиция такая, детям на ночь сказки рассказывать, чтобы спали хорошо! Вся сказка - три слова, жил такой-то, встретил врага и победил его. А потом на полчаса - что он с этим врагом сделал. И всякий раз по-разному. Детишки же не любят, когда одно и то же! Они нового ждут!
Я подняла голову. Уйма глядел возмущенно, будто я оскорбила его в лучших чувствах.
- Так ты ему детские сказки пересказывал?
Максимилиан свернул к обочине, склонился, и его снова вывернуло наизнанку.
- Ну обычай у нас такой, - Уйма развел волосатыми руками. - Что я могу сделать?
