ОТЯГОЩЕННЫЕ СТРАХОМ
Марина и Сергей ДЯЧЕНКО. Vita nostra.
- М.: Эксмо, 2007 (сер. "Стрела Времени: Миры М. и С. Дяченко").
Марина и Сергей ДЯЧЕНКО. Vita nostra.
- М.: Эксмо, 2007 (сер. "Стрела Времени: Миры М. и С. Дяченко").
Фантастика - литература метафизических возможностей. То, о чем рассуждают философы, что переживают мистики, на что намекают реалисты, - в фантастике показывается прямо. Насколько оно вообще может быть показано.
И худшее, что может быть в фантастике, это именно убогая "мистика", которая наделяет иное чертами человеческого, слишком человеческого. Исчезает тайна - та, к которой можно лишь подойти, как Рэдрик Шухарт к Золотому Шару; и вот у Стивена Кинга диавола посрамляют, сбросив на него атомную бомбу...
Но писатели продолжают рисковать, показывая - сквозь тусклое стекло, гадательно - то, что видно им одним.
"Vita nostra", новый роман Марины и Сергея Дяченко, - не просто большая удача и, возможно, лучший роман авторов со времени "Пещеры" (1998). Уже несколько лет я не встречал в нашей "жанровой" фантастике книг, настолько сложных и глубоких. При чтении мне вспоминались "Ворон" Андрея Столярова и "Опоздавшие к лету" Андрея Лазарчука - но яркая эмоциональность романа далека от холодноватых экспериментов мастеров "четвертой волны".
Дяченко в очередной раз доказали, что ставят такие задачи, за которые не берется почти никто. Не будет преувеличением сказать, что к "Vita nostra" они шли - вероятно, не сознавая этого, - уже давно. Фальстартом стала "Казнь" (1999), в которой была заявлена, но не развита тема человеческой судьбы в "очень грустном и очень красивом мире". В "Армагед-доме" (1999) соединились психология, социология и - пока еще робкие - поиски людьми Бога. В "Пандеме" (2003) социология вплотную подошла к метафизике: роман этот - попытка определить границы "человеческого", за которыми - непознаваемый Бог. Бог, который, в отличие от Пандема - квинтэссенции человечества, - может, любя людей, оставаться с ними.
И, наконец, "Vita nostra" - метафизика в буквальном, этимологическом значении: "после физики", по ту сторону. "Vita nostra" - "наша жизнь", которая не только "brevi finietur" (быстро заканчивается), но... Но тут-то и возникает главный вопрос: а что такое "наша жизнь"? что является ее главной характеристикой? и может ли она быть изменена - радикально?
Если "Пандем" был прежде всего социологической моделью, то новый роман -именно роман, история одной человеческой судьбы. История, которая начинается, как фантастический триллер, а заканчивается... В общем, это именно тот случай, когда на последнюю страницу заглядывать нельзя. И путь от "страшилки" в крымских декорациях до воистину библейского финала - долог и труден.
Старшеклассница Сашка Самохина, отдыхая с матерью на море, встречает зловещего человека в темных очках - Фарита Коженникова, который требует от нее выполнения не особо сложных, но довольно унизительных ритуалов - скажем, каждый день в четыре утра голой купаться в море. И лучше не отказываться и не опаздывать - потому что во власти Фарита не только закольцевать время, но и, скажем, устроить курортному знакомому Сашкиной матери сердечный приступ. А мог бы и инфаркт.
Страх за других - а не страдание, как в "Пандеме", - оказывается движущей силой "нашей жизни".
"- За грань выводит только сильный стимул. Мотивация.
- Но есть же... Другие стимулы... Любовь... Честолюбие...
- Равных нету, - сказал он почти с сожалением. - Это следствие объективных, нерушимых законов. Жить - значит быть уязвимым. Любить - значит бояться".
Диалог звучит почти в самом финале, но, тем не менее, это не вывод: это исходная посылка, которая проверяется... на прочность? на верность? Сашка - и вместе с ней авторы - пытаются понять, может ли быть хоть что-то противопоставлено "императору-страху, формирующему реальность".
В одном Фарит прав: именно страх и только страх (повторяю: за других; страх как неотъемлемая составляющая любви) вынуждает героев романа направить все силы на достижение цели, которая непонятна им самим.
По приказу Фарита Сашка поступает в Институт Специальных Технологий провинциального города Торпа. Что это за "технологии" - непонятно, и неясно, кто страшнее: преподаватели, которые любой ценой добиваются от студентов нужного результата, или сами студенты, второ- и третьекурсники, похожие на калек с психическими сдвигами. Но в чем можно быть абсолютно уверенным: если ты не сдашь зачет с первого раза, это скорее всего закончится смертью кого-то из твоих близких...
Да, Дяченко написали неприятную, временами и страшную книгу, от которой совершенно немыслимо оторваться. Писатели сделали почти невозможное: в высшей степени убедительно показали превращение человека в не-человека - и превращение пошаговое. Сашка видит всё вокруг даже с закрытыми глазами; в поезде у нее прорезаются крылья; она едва не поглощает своего маленького брата, которого воспринимает как информационный пакет - каждый из этих эпизодов сделал бы честь любому мастеру "хоррора". Но мало того: физическим изменениям соответствуют изменения психологические. И это не всё: в какой-то момент читатель вместе с Сашкой понимает, что жестокая педагогика Торпы ведет студентов к некой высшей гармонии. Нет, книга Дяченко не о цели, которая оправдывает средства. Она совсем о другом. Но о чем же?
Почти двадцать лет назад Стругацкие процитировали определение из энциклопедии "Мифы народов мира": "...у гностиков ДЕМИУРГ - творческое начало, производящее материю, отягощенную злом". Не будет преувеличением сказать, что эти слова определили мировоззрение целого поколения фантастов. Мы живем в мире, который изначально отягощен злом и управляется силами, в лучшем случае безразличными к человеку.
Гностики упомянуты не зря. Мир людей, сотворенный несовершенным божеством и окруженный сферами, которые охраняют ангелы-стражи; мир, из которого можно вырваться к подлинному бытию, божественной полноте, лишь обретя подлинное знание, гнозис, - эта космология определяет построение множества фантастических и не только фантастических произведений.
В романе Дяченко разыгрывается гностическая мистерия. Сашка - человек, отягощенный страхом, как и все в этом мире. Преподаватели - ангелы-мироправители (недаром один из них еще и крылат), которые - и здесь интересный поворот! - как раз и помогают людям выйти за пределы бытия. (Что именно это значит, умолчу, дабы не раскрывать сюжетную тайну.) Но гармония, к которой ведут Сашку, оказывается в итоге основой нашего страшного мира. Достигая полной реализации, совершенства, покидая привычную жизнь, студенты становятся частями несовершенного миропорядка, которым правит всё тот же страх. Не случайно сокурсника Сашки Фарит Коженников готовит в свои преемники.
Замкнутый круг. Ловушка.
И Дяченко в очередной раз делают невозможное: они находят выход - причем не только из замкнутого мира "Vita nostra", но и из мира "Пандема". Любовь без страха - возможна; и возможно новое, безукоризненное творение. Человек может стать божеством (опять гностическая идея!), но выйти за пределы мира, стать творцом и творением - не значит покинуть тех, кого любишь.
"Ибо так возлюбил Бог мир..."
Этих слов Иоанна Богослова в романе нет; есть другие цитаты, библейские и не только. Глядя на бессмысленный набор знаков в "текстовом модуле", Сашка неожиданно "вылавливает" связные строки: отрывки из Ле Гуин и Льва Толстого, Гаршина и Уитмора. Хорошее интеллектуальное упражнение: вспомнить не только авторов, но и контекст, потому что в каждом случае он важен. (Так, в цитате из Аристотеля пропущено ключевое слово: "боги". Дяченко не упрощают жизнь своим читателям - не более, чем героям.)
Когда в финале романа замкнутый гностический космос разрушается христианской этикой, мы понимаем, что путь пройден не зря. "Пандем" доказал некую теорему; "Vita nostra" показала "нашу жизнь". Через страх и сочувствие читатель вместе с Сашкой Самохиной приходит к освобождению.
В древности это называлось катарсисом.
