Изысканные японские рисунки старой школы (больше мы не увидим их, ибо Япония устремилась в погоню за Прогрессом и Империализмом) обладают необычайной привлекательностью и вместе с тем — чем-то неуловимым: я бы сказал, что такие картинки должны рисовать коты, если б им вздумалось взяться за кисть. Воздушная легкость — и быстрые, яростные штрихи, словно процарапанные когтями. Оказавшись в зале среди явившихся к нам с восточных окраин дивных акварелей на тончайшей рисовой бумаге, наделенный воображением человек непременно подумает, что там обитает раса художников-котов. Посмотрите, как привержены эти художники изображению древесных вершин, как прослеживают они тончайшие линии ветвей, каждый сухой сучок, вплоть до той вершины, куда лишь кошка и может вскарабкаться. И над тонкими ветвями китайским фонарем висит Луна — эльфийская, кошачья. Такая огромная, круглая, сверкающая луна, что тысячи кошек сбегутся отовсюду поклониться ей. Заметим также детальную проработку птичьих и рыбьих косточек — насколько мне известно, этот мотив представляет особый интерес для кошачьих. А еще раскосые, кошачьи глаза всех эти восточных богов, да и людей — право же, это выходит за рамки случайного совпадения. Еще чуть-чуть, и готова очередная теория происхождения рас («япошки — кошки»), и хотя сам я в свои теории, конечно же, не верю, желающие поверить найдутся. Среди моих досточтимых корреспондентов и оппонентов есть люди, способные поверить во что угодно. С меня довольно и признания в том, что иногда (как в области искусства) японцы кажутся мне кошками. Поймите меня правильно: я люблю японцев. Люблю их причудливую, природную поэзию, легкую переимчивость — цивилизирующий инстинкт, их подлинно уникальное искусство, удивительное свидетельство непобедимости и человека, и природы. Будь я настоящим мистиком и гляди я на японцев с настоящей вершины, я полюбил бы их превыше сильнокрылых и неутомимых птиц, превыше многочисленных и вечно умножающихся рыб морских. Но если вы спросите меня, нравятся ли они в том смысле, в каком человеку нравится собака — тут придется задуматься. Потому что для такой привязанности нужно доверять друг другу.
Эльфы в старинных английских и шотландских балладах очень похожи на кошек и японцев — как я их понимаю. Никто не говорит, что эльфы — плохие, они — чарующие, они — чародеи, вот только доверяться их добрым чувствам не стоит. Всякого персонажа сказки предупреждают о том, как опасно сказать неверное слово или поднести «маленькому народцу» неправильный подарок, а о судьбе тех, кто допустит подобную ошибку, благоразумно умалчивают. Япония, какой она предстает в японском искусстве, кажется мне страной эльфов с деревьями, пестрыми, как цветы, с холмами, белыми, как свадебный торт, с фонарями размером в дом и домами, хрупкими, как фонари!... но... но... вот недавно в газете я читал статью одного миссионера про то, что все наши споры относительно того, применяют ли японцы пытку (японцы это решительно отрицали), проистекают из разницы в словоупотреблении: «Выкручивание пальцев пыткой у них не считается».
* * *
Как часто бывает у Честертона - это верно, даже если не имеет отношения к японцам. По отношению к эльфам - уж точно, что верно. Да и по отношению к людям.
