Рассказ написан всего через четыре года после "Знака четырех", в которых, как известно, действует дикарь-пигмей с тех же самых островов. Вряд ли существует прямая связь между двумя этими текстами, скорее - ощущение эпохи, столь полно выраженное Киплингом: на восток от Суэца не действует закон ни Божий, ни человеческий.
Магия названий! Когда я узнал, где находится Саванна (в которой умер старый Флинт) и что такое Каракас ("Против Каракаса" - записал Билли Бонс в своей приходно-расходной книге), я был несколько разочарован. Не потому, что столица Венесуэлы чем-то мне не по душе - просто такие слова должны оставаться непонятными иероглифами, never-never-land'ом.
Есть два типа экзотики:
Первый, вульгарный, – это вторжение, которое может напугать, но истинно Чужим не будет. Это Годзилла и прочие персонажи ужастиков. Это джунгли, по которым бегает Индиана Джонс. Это насильственной приближение того, что должно оставаться вдалеке.
А второй тип - это намек на... нечто. На то самое, ради чего в трактир "адмирал Бенбоу" набивались люди, готовые целыми вечерами слушать байки постояльца по прозвищу Капитан. На те "иные области", о которых писал Гумилев. ("Капитаны" с рисунками Трауготов вызвали у меня когда-то в детстве сильнейший приступ эскапизма, сравнимый только с эффектом от "Властелина Колец". Потому что Толкин создает то же ощущение, только не в пространстве, а во времени, в бесконечном прошлом Средиземья.)
Даже сверхплотная проза Киплинга создает ощущение иного, сущностно иного.
А чуть перехлестнет автор – и пошли бесконечные «Андаманские острова», в которые при всем желании не поверишь (к Конан Дойлю и Уэллсу это, понятное дело, не относится).
Об этом хорошо мечтать, но очень неприятно осознавать, что никакого Рио-де-Жанейро нет, а есть только Шепетовка.
Я в это, впрочем, до сих пор не верю.
А еще я давно хочу написать о том, как Чечевицын, более известный как Монтигомо Ястребиный Коготь, попал-таки на Дикий Запад (неважно, реальный или вымышленный)...
"Zembla, Zenda, Xanadu: / All our dream-worlds may come true. / Fairy lands are fearsome too" (Salman Rushdie).
