За индейками уныло
Шла сиротка со двора,
Сердце юное грустило:
"Много в свете есть добра!
Для других щедроты неба,
Хлынули дары волной;
Мне ж удел кусочек хлеба,
Сырость утра, жар дневной.
Мой отец погиб в сраженьи,
Мать от горя умерла,
В недостатке и презреньи
Я в семье чужой росла.
Дом родительский распался,
Страшен образ милых мест,
А в наследство мне достался
Только этот медный крест.
Им меня благословляя
Мать сказала в смертный час:
"Сохрани, о дочь родная,
В кротком сердце веры глас!
Горькой доли не пугайся,
Слезы горести отри,
Настоящим не прельщайся,
В даль с надеждою смотри!"
В сердце истина запала
Вера скорбь превозмогла,
Дева крест поцеловала,
Веселей за стадом шла.
Год прошел -- на этом месте
Летней, утренней порой,
Долго простояли вместе
Барин с молодой женой,
Все богатство обличало
В одеянии жены,
Кружевное покрывало,
Серьги дорогой цены,
И на плечах плащ атласный,
В перстне изумруд горел --
Только на груди прекрасной
Тот же медный крест висел.
Елизавета Кульман. Из сказки "Гвоздичка"
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Раз, царского младенца
Неся, царица с няней
Прогуливались в царском
Саду. Вдруг из густого
Кустарника огромный
Медведь стремится прямо
К испуганной царице
И, взяв из рук лежащей
Без памяти малютку,
Опять в кустарник скрылся.
А няня, потерявши
От страха весь рассудок,
Бежит и оставляет
Без помощи царицу.
Ко счастью, царь немедля,
Узнав о злополучьи,
Случившемся с супругой,
Сам прибежал на-помощь
К возлюбленной царице.
Она, пришедши в чувство
И озираясь, тщетно
Глазами ищет сына,
Льет горьких слез потоки,
Всечасно повторяя:
"Ах, боже мой! где сын мой?
Чудовищем он пожран!"
И сам король заплакал,
Утратив в милом сыне
Надежду их и царства.
Но не пожрал малютку
Медведь, свирепый, хищный,
То не медведь был хищный,
А жадный, злой садовник...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
