И Бленхейм. Пока я раскачивался, о нем уже написала - с фотографиями, конечно же, -
sea_mammal, поэтому вы сначала к ней загляните.Гравий и зелень в Бленхейме как-то очень четко разделены. Гравий (немаленькая и довольно плотно забитая автостоянка, а также дорожки и внутренние дворы) столь же мрачен и безотраден, как песчаник, из которого построен дворец; деревья, и те в кадках. Зелень постепенно вступает в свои права, и жухлая травка, на которой играют в крикет, постепенно становится одним из самых чудесных парков, которые я в жизни своей видел.
Дворец как дворец. Выстроен Джоном Черчиллем, герцогом Мальборо (см. "Барочный цикл" и "Стакан воды"), и его супругой, Сарой Дженнигс, леди Черчилль (см. опять же "Стакан воды", хотя героиня Демидовой совершенно внешне не похожа - не знаю, как характером; а женщина была, по всему судя, сильная и несчастная). Обновлен девятым герцогом на деньги супруги, Консуэло Вандербильт, которая довольно быстро с супругом разъехалась, много позже развелась, но с семейством Черчиллей сохраняла прекрасные отношения, в милым Винни - в частности. Внутри - как обычно, очень много мебели и гобеленов (на одном изображена копытная собака, бегущая вдоль Бленхеймской битвы и поражающая воображение не меньше оксфордской капибары), портрет Короля-Солнце (авторская копия того, что висит в Лувре, выполненная по личному заказу первого герцога: Джон Черчилль уважал достойного противника), библиотека, в которой, кажется, нет книг младше 1920-х годов (то есть, они есть, конечно, только в тех комнатах, куда туристам хода нет) и собрание сочинений Тургенева стоит недалеко от собрания сочинений Стивеннсона (Р.Л.), комплекты "Vanity Fair" девяностолетней давности переплетены в кожу, а завершается зал отчего-то многотрубным органом, отчего-то вполне уместным. Посетителям показывают ту самую комнату (целомудренно затененную), где родился сэр Уинстон, и ту колыбельку, в которой он леживал. Время от времени на стенах появляются его старательные акварели - очень милые и в своем дилетантстве.
А снаружи - как я уже сказал, зелень понемногу берет своё. Сначала - миниатюрный лабиринт, статуи и сфинксы. Мы посмотрели-посмотрели, подумали и решили, что лабиринт, судя по высоте кустиков, предназначался для пойманных в саду фейри ("There are fairies at the bottom of our garden!.."); несомненно! - а цепи из холодного железа, развешанные по периметру, не давали им сбежать.
А дальше и начинается чудо. Парк разбит при четвертом герцоге силами
На развилках нужно обязательно сворачивать. В дыры в живой изгороди - залазить, потому что это не случайные дыры, а специально устроенные, внутри же, под сводами, зеленая темнота.
А еще - там очень хорошо сидеть на лавочках. И, наверное, ловить рыбу. И рисовать. И жить, если не как Уинстон Спенсер Ч., то уж как Бертрам Уилберфорс В. - точно.
Вот тут, например:
Лавочки, кстати сказать, стоят в очень точно подобранных местах: с каждой из них вид на озеро - немного другой.
А за озером - вернее, после озера, но на том же берегу, что и дворец - расположен небольшой, очень японский по виду каскад того самого Способного Брауна. На туристов искоса смотрит цапля.
Вскоре и начинается Faery. Сначала - всего лишь розарий (как будто в Бленхейме что-то может быть "всего лишь"!), напомнивший, конечно, и о раннем увлечении лорда Эмсворта, и о "саде, где цветы говорили". (Роза по имени "Peace" стояла увядшая. Символический урок Даниилу Андрееву: так будет с каждой Розой Мира.)
...а потом - прудик и запретная лужайка...
...и наконец - Тайный Сад, Secret Garden, совсем небольшой, но с такими вьющимися тропинками, что, когда до выхода оставалось два шага, я был совершенно уверен, что заблудился.
Теперь я лучше понимаю, почему викторианские фейри были именно такими и отчего Алиса так рвалась в садик-за-дверцей (чем на самом деле оборачивается визит в Волшебную ли Страну, в Страну ли Чудес - другой вопрос).
И мы возвращаемся ко дворцу.
Когда мы уезжали, паровозик, на котором можно доехать до большого садового лабиринта, уже отдыхал. Так мы и не повидали большой лабиринт. Но я уже, кажется, говорил как-то раз, что все мои поездки последних лет - это рекогносцировка на местности: куда обязательно нужно вернуться.
Окончание (наконец-то!) следует.
