— Знаешь ты, скажем, сколько в яснополянской похоронной толпе было известных писателей 1900-х?
— Нет, пожалуй.
— Один! И это был Валерий Брюсов, вообще любивший «быть в курсе»… Ладно: Горький был в эмиграции, не мог въехать в Российскую империю. Но ни Куприна, так ценившего отзывы Толстого о его рассказах, ни Бунина, ни Леонида Андреева, ни Блока, уже написавшего о Толстом статью «Солнце над Россией»…
Правда, есть версия, что поезда в те дни специально пускали в обход Ясной Поляны. Но хотели бы — приехали. Брюсов добрался из Москвы на автомобиле.
И ведь события на станции Астапово были уже неделю известны всей России. Туда приехали толстовцы, приехали Чертков, Буланже, Гольденвейзер, немыслимое количество журналистов: не знали, где их размещать. Но писателей там не было.
Хотя потом, конечно, все рыдали, страдали, писали: как же мы без Толстого?
И не надо обольщаться: так вообще в России относятся друг к другу писатели.
(По случаю перечитал "Солнце над Россией"; все-таки в русском символизме было нечто неистребимо вульгарное. "Величайший и единственный гений современной Европы, высочайшая гордость России, человек, одно имя которого — благоухание..." "Пока Толстой жив, идет по борозде за плугом, за своей белой лошадкой, — еще росисто утро, свежо, нестрашно, упыри дремлют...")