Туча дыму под небом висела.
Треск орудий и гром, и далеко кругом
Бородинская битва гремела.
Это вам не песня буденовцев, даже не "За рекой Ляохэ загорались огни". Это стихотворение Александра Чужбинского "Бомбардир" ("Москвитянин", 1841, ч. 5, № 10, с. 335) - о том, как заглавный герой спас своего командира, а потом два ветерана встретились много лет спустя на том же Бородинском поле, когда отмечалась очередная годовщина сражения.
На холме в стороне, вся блистая в огне,
Рокотала вдали баттарея.
И от ней в двух шагах на своих костылях,
Слез восторга сдержать не умея,
Старый воин стоял, и за руку держал
Баттарейного он Командира,
И узнал в первом я Капитана, друзья,
А в другом я узнал - Бомбардира.
Поскольку в те времена литературные нравы были не лучше нынешних, а ритм последней строфы не то чтобы гармонировал со смысловыми ударениями, - в одном из критических обзоров о "Бомбардире" написали так:
«- Чудо стихи, я вам говорю! – только все ж таки нет той игривости, как в моих... Мера вот какая:
Тă-тă-тā, тă-тă-тā; рă-рă-рā, рă-рă-рā;
Трă-лă-лā, трă-тă-тā, трă-тă-тāр-лă.
Не прочесть ли?»
– О, Бог с ними! – а сюжет?
«Гм... гм... Нет, позабыл!.. А-а! позвольте, позвольте!.. В конце есть два Я: одно Я офицерское, а другое Я солдатское: право, презанимательная, преуморительная штука!»
("Маяк", 1842, т. 3, № 6, с. 66)
В "Метре и смысле" сказано, что традиция 4/3-стопного анапеста восходит к "Иванову вечеру" Жуковского, но там окончания сплошь мужские. "Есть на Волге утес" Навроцкого - на четверть века позже Чужбинского, и без военной тематики. Но должны же быть какие-то претексты и промежуточные звенья.
