«Метафизичность» текста не зависит от веры: метафизичны и «православный» Достоевский, и атеисты Пратчетт или Жадан. Поскольку речь идет о важности в системе мира того, что находится по ту сторону. А есть там что-то или нет – вопрос вторичный. Совершенно неметафизичен Лев Толстой: его мир, его герои и его этика в этом не нуждаются. «Бог» у него – не более чем костыль для этики и (по точной формулировке Кириллова в «Бесах») «страх смерти». И, конечно, культура устроена так, что не-католик Лем «не верит, но тоже в Бога», а посюсторонние этики, наследники Сократа (от Толстого до Стругацких) все равно работают с устойчивыми, хотя и вырожденными метафизическими формулами.
Известно, что Петр I брил бороды, а Николай I ненавидел усы у гражданских лиц. (Текст указа сам по себе любопытен: усы и бороды носят то ли на еврейский манер, то ли на французский, но явно инородческий. См. ПСЗРИ, собр. 2, т. 12, отд. 1, с. 206, № 10092.)
Мне несколько раз встречалось упоминание, что усы могли носить и бывшие военные, вышедшие в отставку с правом ношения мундира. В указателе к Полному собранию законов я не нашел ничего, до сего касающегося. Френды, вам не попадались первоисточники?
В сравнительно старой (советской) книге о Краледворской рукописи приведены слова одного чешского деятеля середины ХХ века:
«В нашей национальной жизни было и есть много легенд, как и у многих, особенно угнетенных народов, что вполне объяснимо. У нас не было ничего, в чем мы нуждались, и этот недостаток мы заменили легендой. Мы просто сказали, что у нас все есть, и так как мы, собственно, нисколько не жили истинной реальностью, а скорее лишь иллюзиями и фантазиями, этого нам было, по крайней мере на первых порах, достаточно. Так, мы сказали, что рукописи являются древнейшими документами славянской культуры в Чехии, что Пухмайер равен Гете, Клицпера — Шекспиру и т. д. Что из того, что это не было правдой? Пока мы это говорили сами себе, все сходило с рук. Но как только захотели подышать свежим европейским воздухом и стать европейским народом в действительности, по крайней мере в области культуры, все было как в сказке: рукописей не стало, нашего Гете не стало, Шекспир тоже исчез, и нагая действительность стояла перед нами. И лишь тогда начался реальный труд, лишь тогда возникла наша настоящая культура, которая делала нас действительным народом не только в собственных глазах, но и в глазах иных народов».
Автор – Зденек Неедлы, фигура более чем одиозная (см. о его советских подвигах хотя бы в английской википедии). Но сказано правильно: «реальный труд».
"Народ — это не желающая никаких существенных перемен масса людей, каждый из которых недоволен своим собственным положением". (Борис Стругацкий, в интервью, 2004)
Третье опубликованное в СССР стихотворение Бродского («Костер», 1966, № 10). Для самых маленьких. Вот как надо взращивать свою аудиторию. Прочитал человек в детстве «Журавлиная стрелка / Отклоняется к югу», а потом, глядишь, прочитает «Как будто жизнь качнется вправо, / качнувшись влево» – и всё, потерян для общества человек.
Когда Тургеневу, Драгоманову и Кропоткину нужно было объяснить иностранцам, что такое Марко Вовчок, они не сговариваясь повторяли одно и то же: это как "Хижина дяди Тома", только лучше (Т.), не хуже (Д.), обе две "may seem to be too sentimental", — но это общественно полезная сентиментальщина (К.). "Так это вы — та маленькая женщина, которая начала эту большую войну?" (Нет.)
Когда идешь по бульвару Дружбы народов, а мимо сквозь пробку пытаются пробиться пять-шесть милицейских машин с мигалками и сиренами... ...то возникают разные предчувствия. В основном нехорошие.
И о хорошем. Не спеша посмотрел британский ситком «As Time Goes By» (1992-2002) – девять сезонов, 64 получасовых эпизода.
Начало 1990-х, и через тридцать восемь лет впервые встречаются Джин и Лайонел. Она была медсестрой, он – лейтенантом; его отправили в Корею, он написал Джин, она не получила письмо, Лайонел решил, что она его бросила, Джин решила, что ее бросил Лайонел, и вот теперь она хозяйка секретарского бюро, вдова со взрослой дочерью (дважды разведенной), Лайонел – тоже давно в разводе, некогда он выращивал в Кении кофе, а теперь живет на остатки сбережений и готовит к изданию необычайно нудную книгу «Моя жизнь в Кении».
И вот они встречаются. Джуди Денч и Джеффри Палмер дают мастер-класс (см. видео).
Джин, Лайонел, ее дочь и секретарь, отец Лайонела и его вторая жена, издатель Лайонела, золовка Джин, и ее муж, и все-все-все живут год за годом, и это просто добрая медленная (как и подобает мыльной опере) история о хороших людях. Потому что никакой это, конечно, не ситком, а мыльная опера с шутками.
Последние сезоны, как водится, слабее первых, но я посмотрел всё (кроме спецвыпусков) и не жалею.
Забавны детали недавнего, но прошлого. Шутки, за которые сейчас заклевали бы. Проходной сексизм – то ли неосознаваемый, то ли проходящий по разряду шуток (NB: его куда больше в последних сезонах, чем в первых). В начале сериала у издателя-миллионера одного есть огромная мобильная трубка, ближе к середине – мобильник есть даже у деревенского полудурка. Модем – еще диавольская неукротимая технология.
А вообще – достаточно просто смотреть, как улыбается Джуди Денч, дай ей Бог здоровья. Джеффри Палмер умер месяц назад – ему было 93.
